Научно-исследовательский проект "о суевериях среди нас". Суеверия и предрассудки Богооткровенная религия и мифотворчество

Современные предрассудки и суеверия

Вы верите в народные приметы? Хоть раз в вашей жизни сбылась какая-то примета? Я думаю, что даже самые заядлые скептики не будут отрицать, что хотя бы несколько раз за всю жизнь приметы сбывались. Можно списать это на совпадения, но согласитесь, когда проваливаются важные дела и сделки именно по понедельникам, невольно начинаешь задумываться о том, что наверно не зря наши предки не советовали затевать важных дел в понедельник. Конечно, бывают довольно банальные приметы, которые вообще лишены всякого смысла, но все же, давайте попробуем разобраться, на какие приметы стоит обратить свое внимание.

Не убивай паука - денег не будет!

Вот уж кто-кто, а паук то точно должен вызывать самые, что ни наесть неприятные эмоции, даже только благодаря своему внешнему виду, но почему-то это не так. С давних времен паук нес в себе положительную энергетику, и считалось, что убивая паука, навлекаешь на себя неудачи. Если обратиться к религии, то именно паук спас Иисуса Христа, когда его семейство спасалось бегством.

Паук сплел паутину на входе в пещеру, поэтому преследователи не стали в неё заходить, ведь паутина была нетронута, и они решили, что в пещере никого нет. Вообще паук в доме - очень хорошая примета, он символизирует удачу и счастье. Если паук падает на человека сверху, считается, что в скором времени этот человек получит деньги. В Англии маленького красного паучка называют "деньгопрядом" и носят его в кармане, чтобы там всегда водились деньги.

Несчастливые числа

Все прекрасно знают самое зловещее число, которое у многих народов считается дьявольским. Это чертова дюжина. В английских и французских деревнях нужно еще потрудиться, чтобы найти дом или квартиру с номером 13. Эту цифру стараются лишний раз не использовать. В Европе настолько не любят и боятся этого числа, что, даже приглашая в дом гостей, четко следят за их количеством, считается, что если за столом соберутся 13 гостей один из них обязательно отправиться в "мир иной" в ближайшее время. Или же кого-то из хозяйской семьи постигнет тяжелый недуг. Вы не задумывались, почему во многих странах обеденный перерыв именно с 13 и до 14? Почему люди выбрали именно этот промежуток? Именно в это время снижается производительность, люди допускают больше ошибок, становятся раздражительными, по наблюдениям ничего хорошего нет в том, чтобы работать в это время.

Вообще дурная слава чертовой дюжины связана с Тайной Вечерей, все помнят, что число трапезников вместе с Иисусом было 13. Для Иисуса эта трапеза стала последней. Также на негативное отношение к числу 13 повлиял миф о пире в Вальгалле. На него были приглашены 12 богов. Затем на празднике появился тринадцатый по счету Локки - бог хаоса и раздора. После его появления все гости рассорились и убили Бальдра своего любимца. На Востоке также есть число, которое стараются избегать, потому что это число по написанию и звучанию схоже с символом смерти.

Корейцы и китайцы стараются оградить себя и своих близких от числа 4. В домах, где есть четвертый этаж, вместо этой цифры стоит буква "F". На востоке убеждены, что человек, родившийся 4 числа, не будет счастлив. Кстати, если обратиться к нумерологии, то 13 в сумме дает это самое злополучное число 4. А вот любые другие нечетные числа во всем мире считаются счастливыми, особенно это числа 7 и 3. Люди, у которых в дате рождения несколько семерок обычно целостные личности, они знают, что хотят от жизни, и благодаря своему уму и упорству многого добиваются. Если число рождения кратно трем, а еще лучше, если в дате рождения есть тройки - это указывает на человека с большим творческим потенциалом, в жизни которого не раз будут складываться обстоятельства таким образом, что он из них сможет извлечь огромную выгоду.

Жил да был черный кот за углом…

В отличие от числа 13, которое в большинстве стран не жалуют, с этими животными все довольно неоднозначно. В Египте им поклонялись, и кошка в этой стране считалась священным животным, на Востоке котов попросту истребляют, в частности, в Корее, потому что кот олицетворяет, по их мнению, дьявола. А вот европейцы считают трехцветного кота символом счастья и удачи. Правда, черных котов опасаются во многих странах, не жалуют черных котов, потому, что опасаются негативной энергетики, которую этот кот якобы несет. Отчасти так происходит потому, что сам черный цвет ассоциируется с печалью, тревогой, смертью. Да и с незапамятных времен ведьмы и колдуньи везде появлялись в обществе черного, как смоль пушистика. А вот англичане наоборот связывают встречу с черным котом с большой удачей.

Как не упустить удачу?

Чтобы удача от вас не отвернулась нужно соблюдать одно простое правило - выходя из дома, не оглядывайтесь, а выйдя за порог, не возвращайтесь, даже если что-то забыли. Эта примета действует у многих народов. Не стоит долго глядеть вслед уходящему, тягостное и слезное прощание не предвещает ничего хорошего. Также во многих странах верят, что не стоит невесте, которую жених забирает из родительского дома оглядываться, иначе очень скоро она расстанется с любимым и опять вернется в этот дом.

Есть приметы, которые предостерегают, а есть и такие, которые, наоборот, указывают на благополучие и удачу. К примеру, если ключи падают на пол - будет в доме достаток. А вот ключи на столе наоборот лучше не держать. Не стоит здороваться и разговаривать через порог - это к ссоре. Чтобы исполнилось желание - его нужно загадать в то время, когда на небосклоне появится падающая звезда. Любоваться звездным небом можно, а вот считать звезды не стоит, у многих народов звезды считаются душами умерших… Чтобы день прошел удачно, вставайте с постели на правую ногу, тогда неприятности обойдут вас в этот день стороной.

Верить всем этим приметам или нет - личное дело каждого, но не забывайте, что народные приметы и суеверия не возникли на пустом месте - они собирались и проверялись нашими предками годами… Конечно, не стоит циклиться на народных приметах и во всем видеть какой-то умысел, но… приметы это народная мудрость, часть культуры любого народа, а значит, даже если вы в них не верите хотя бы знать о них никогда не помешает!

© Оксана Чванова для

Суеверия. Их можно встретить по всей планете. Кто-то сохраняют их как часть культурного наследия. Для других – это любопытные, придающие разнообразие жизни эпизоды. На Западе к ним относятся с некоторым скептицизмом, в странах Африки, суеверия наоборот очень сильно влияют на жизнь людей.

В переводе с латыни слово суеверие происходит от «super», что означает «над», и «stare», что означает «стоять». Воины, выжившие в сражениях, назывались «superstites», поскольку, оставшись в живых, они буквально стояли над трупами своих товарищей. В словаре Вебстера понятие суеверия описывается как: «Представления, или обычаи, возникшие из-за невежества, страха перед неизвестным, веры в магию или случай, неправильное понимание причинно-следственных связей».

Некоторые суеверия стали настолько привычными, что даже считаются знаками внимания или вежливости. Например, кто-то чихнул, окружающие мгновенно реагируют: «Будь здоров»! В США исследователи фольклора, выяснили, что во многих странах существует поверье о том, что в момент чихания «душа покидает тело человека», для этого и используется «защитная фраза».

Рождение близнецов всегда и везде было выдающимся событием. В некоторых древних культурах такой случай рассматривался как рождение божеств, поэтому близнецам поклонялись. В других местах рождение близнецов рассматривалось как несчастье. Часто, одного из новорождённых убивали.

Эти примеры показывают, что некоторые суеверия могут выглядеть странными и безобидными. Другие, без преувеличения, могут представлять смертоносную опасность. По сути, суеверия - своего рода замаскированная религия, основанием для которой является слепая вера в необъяснимое, сверхъестественное. Какими бы нелепыми ни казались эти традиционные поверья, их знают многие. Только в Соединенных Штатах исследователи собрали около миллиона примеров суеверия.

Суеверия, распространенные в различных странах мира:

• Черная кошка перебежала дорогу - к неудаче.
• Палочки, торчащие в чашке риса,- кто-то умрет.
• Если во время церемонии погасла свеча - рядом злые духи.
• Положить шапку на кровать - к беде.
• Звон колокольчиков отгоняет нечистую силу.
• Если в день рождения задуть все свечи на торте с одного раза, исполнится желание.
• Если прислонить к кровати метлу, злые силы, находящиеся в метле заколдуют кровать.
• Картина со слонами, повешенная напротив двери, принесет удачу.
• Подкова над входной дверью - на счастье.
• Пройти под приставной лестницей - к несчастью.
• Разбить зеркало - будет семь неудачных лет.
• Рассыпать перец - к ссоре с лучшим другом.
• Рассыпать соль - плохая примета, если не бросить щепотку соли через левое плечо.
• Если встать с кресла-качалки и оставить его качающимся, в него сядут демоны.
• Оставить туфли вверх подошвами - к несчастью.
• Когда кто-нибудь умирает, нужно открыть окна, чтобы душа могла улететь.
• Увидеть сову днем - плохая примета.
• Зонт упал на пол,- в доме случится убийство.
• Упала вилка - кто-то придет.
• Плющ, оплетающий дом, защитит от зла.

С предрассудками боролись запретами и различными образовательными методами, но искоренить их не удалось до сих пор. Например, один житель Шанхая недовольный указом, запрещающим ритуал сжигания бутафорских денег на могилах предков, сказал: «Мы сожгли 19 миллиардов юаней (около трех миллиардов долларов). Это традиция. Так задабривают богов».

Даже в наше время большинство людей нехотя признаются, что в глубине души все-таки верят в пару примет, противоречащих всякой логике. Становится очевидным, что для многих людей существуют двойные нормы: на людях они говорят одно, тайком делают другое. Причина проста - страх показаться глупыми и невежественными. Поэтому люди предпочитают называть суеверия обычаями и традициями. Спортсмены, например, утверждают, что перед игрой у них есть свои особые «традиционные» ритуалы.

Один журналист с иронией высказался об электронных письмах, рассылаемых людям с просьбой переслать такие же письма другим. Обычно тому, кто передает такое письмо дальше, обещается счастье, а прервавшему эту цепочку, якобы, грозит беда. Став очередным звеном в такой цепочке, этот журналист сказал: «Я делаю это не потому, что суеверен. Просто не хочу неприятностей».

Почему такое происходит даже в наше время, заполненное информацией? Одни утверждают, что суеверия свойственны человеку. Другие заявляют, что склонность к суеверию заложена в генах.

Но разве люди рождаются с привычкой стучать по дереву, или переступать порог, когда что-то берут или наоборот дают? Очевидно, что они этому учатся!

Откуда же появились многочисленные суеверия? Из расшифрованных надписей древности стало известно, что люди стремясь узнать будущее, применяли различные предметы, которые получали у «магов, предсказателей, гадателей…». Естественно не бесплатно. В наши дни, обещания, с предсказаниями будущего, несложно найти в сети Интернет.

Известно, что любители азартных игр суеверны. Один такой любитель заметил: «Уверен, что церковь прекрасно знает, насколько суеверны игроки, поэтому на скачках всегда можно увидеть монашек с ящиками для пожертвований. Как может верующий надеяться выиграть на скачках, если он откажет в пожертвовании „сестре“? Приходится жертвовать. И если в этот день повезет, обычно проявляешь особенную щедрость, надеясь на дальнейший успех».

В энциклопедии «Уорлд бук» отмечается: «Суеверия не исчезнут до тех пор, пока люди… не будут уверены в будущем». Суеверия процветают потому, что они коренятся в присущем всем людям страхе перед будущим и поддерживаются различными религиозными верованиями. Стоит сделать вывод, что приносят суеверия - пользу или вред?

Суеверие - предрассудок, состоящий в том, что человек принимает за реальность неведомые силы, способные предвещать будущие события и даже влиять на них. Содержит допущение, часто неосознанное, что от этих сил можно найти защиту или достигнуть с ними приемлемого для человека компромисса. Как правило, проявляет себя на поведенческом уровне в редуцированных обрядовых формах: ношении талисманов, татуировке, магических жестах и пр. Особое место занимают приметы: определенным событиям приписывается прогностическое значение.

Понятие «суеверие», также как понятия Истина, Ложь, Заблуждение, Предрассудок, чётко в принципе не определимо, и отнесение того или иного представления к суевериям во многом субъективно. Как правило, к суевериям относят представления, связывающие между собой предметы и явления, между которыми невозможно установить объективной связи (так, например, сложно установить связь между удачей и числом 13, учитывая условный характер любого порядкового счёта).

Психологическая специфика исключительной устойчивости суеверий связана с тем, что случаи их подтверждения прочно фиксируются, а факты явной ошибочности вытесняются. Суеверия имеют глубокие исторические корни и носят несистематизированный характер; древние религиозные верования, часть коих они составляли, давно ушли в прошлое. Первичные интенции - желание заглянуть в ближайшее будущее, избежать неблагоприятных ситуаций и прочее, - сохранились в психике и могут способствовать распространению суеверий, особенно в экстремальных обстоятельствах.

священник Дионисий Дунаев, кандидат богословия

На первый взгляд кажется, что проблема предрассудков и суеверий решается до банальности просто: скажем, как обычно: “Плохо это, братья и сестры!” – и все… Но говорятся эти слова на Руси со времен равноапостольного князя Владимира. Пишутся книги. Но, увы, не все имеют привычку читать подобную литературу или вообще читать, доверяя более “устным” источникам информации. Живучесть этих самых предрассудков и суеверий нельзя объяснить только одной безграмотностью людей, здесь все гораздо сложнее.

Богооткровенная религия и мифотворчество

В истории человечества можно наметить два вектора существования религии - истинную религию, которую Сам Бог создает для спасения человека и общения с ним; и ложную религию, которую создает сам человек в отрыве от Бога. Стремление к богообщению есть необходимая составляющая человеческого духа. Если это стремление исполняется в Богооткровенной религии - человек достигает спасения. До пришествия в мир Христа Спасителя такой Богооткровенной религией было ветхозаветное иудейство. Из Св. Писания мы знаем, что суеверия и предрассудки временами встречались и там: это и частые отпадения в идолопоклонство, и, в более поздний период, осуждаемые Христом предания старцев . Оторванная от Бога религиетворческая функция, что называется, “работает в автономном режиме”, эта функция, выражаясь языком психологов, является архетипом религиозных представлений . Действует эта функция иногда массово, иногда индивидуально, продолжительно или кратковременно. Как объяснить многовековое существование таких старших по возрасту, чем христианство, религий, как индуизм, буддизм, даосизм, конфуцианство? Эти религии есть порождение исключительно человеческого духа, но никак не Божественного откровения, а Бог не утесняет свободу человека.

Слово “язычество” происходит от слова “язык” - “народ, племя”. Феномен язычества (народничества ) должен осознаваться не только как отдельно взятый культ и набор сопутствующих ему теоретических представлений, которые можно заменить христианским культом и богословием и на этом поставить точку. Язычество пронизывает собою все сферы жизни и деятельности человека, его мировоззрение и тайные закоулки души. Даже лишенное религиозных составляющих, язычество выживает, трансформируясь в идеологические и социальные формы. Особенно живуче язычество на уровне быта и семейных отношений. Язычество очень психологично в том смысле, что оно есть состояние души без Бога. И вот именно про это бытовое, психологическое язычество, приживающееся даже в “церковной ограде”, мы и собираемся поговорить в этой статье.

Ритуалы и рудименты

Вместе с язычеством рука об руку шагает магия . Магия есть стремление человека подчинить себе существующий в мире порядок, заставить служить своим интересам всю совокупность видимых и невидимых существ. Вот что пишет об этом о. Александр Мень: “Для мага радости мистического богообщения - пустой звук. Он ищет только достижения могущества в повседневной жизни - на охоте, в земледелии, в борьбе с врагами. Этот антагонизм оставался даже тогда, когда магия стала переплетаться с религией. Магизм ждет от Неба только даров, Природу (включая незримые силы) он хочет поработить, в человеческом обществе он воцаряет насилие. Племя и власть становятся над духом. Человек сливается с родом, подпадая под гипноз коллективных представлений”. Таким образом, в то время как Богооткровенная религия строится на основе любви, магизм строится на отношениях “ты - мне, я - тебе”. Подобные магические отношения складываются и у многих наших современников. Не будь этого - не появились бы пословицы: “гром не грянет - мужик не перекрестится” или “как тревога - так до Бога”. Люди, у которых ни Бог, ни не занимают в жизни важного места, в случае неприятностей бегут в храм, там ставят самые толстые свечи (как будто Богу - чем толще свеча - тем угоднее!) и пытаются убедить священника в том, что их семейные неурядицы и беды спровоцированы дюжиной местных колдуний. Но это вовсе не значит, что Православие для них есть нечто вроде последней инстанции - с тем же успехом они обратятся к отечественной “бабке” или к экзотическому африканскому шаману.

Не лучшим образом ситуация складывается и в среде мирян, более или менее стабильно посещающих богослужения. Для многих из них ритуал является понятием не религиозным, но психологическим. В психологии ритуал есть зачастую непроизвольное действие, обеспечивающее стимуляцию жизненных отношений индивида, например, в одном храме под Киевом некоторые местные прихожанки считают, что в церковный двор можно заходить только через центральные ворота, и ни в коем случае не через заднюю калитку с другой стороны храма. Никаких объяснений подобным действиям они не дают. Психологи данный обычай объяснили бы как ритуал, обеспечивающий его участникам магический престиж , а религиеведы добавили бы к этому, что здесь имеет место табу . Трудно не согласиться с этим.

Выше мы упоминали о так называемом свечном благочестии . Для многих людей элементарнейший акт возжигания свечей в храме является чуть ли не самым основным в их “христианской” жизни. (Это все равно как если бы человек, намеревающийся купить ювелирное изделие, ограничился бы только тем, что выкрутил в ювелирном магазине дверную ручку и, всемерно довольный и даже не заходя в магазин, отправился бы домой, гордясь приобретением.) Боже упаси кого-нибудь постороннего дотронуться или переставить поставленные ими свечи!!! Это вызовет моментально бурю гнева и возмущения, посягнувший будет обличен в колдовстве и даже может схлопотать по рукам! Не лучше обстоят дела и со святой водой. Многие далеки от веры, что “капля освящает море” и поэтому настойчиво требуют от священника в дни, когда в храмах служатся молебны с водосвятием, чтобы он “хорошенько побрызгал” и принесенную ими воду, и их самих. Вере в невидимое освящение души благодатью Св. Духа через Таинства Церкви эти псевдоправославные люди предпочитают чисто психологическое самоуспокаивание - дескать, меня водою облили - теперь и здоровье будет, и грехи простятся.

Не свободны, к сожалению, от суеверий и предрассудков и многие представители духовенства. Так, известно, что в некоторых селах существует следующий обычай: когда наступает время какой-нибудь односельчанке рожать ребенка - священник спешит в храм “отверзать Царские врата”, чтобы тем самым обеспечить потенциальной роженице благополучные роды. Здесь налицо элемент так называемой гомеопатической магии (подражательной) - Царские врата кощунственно ассоциируются с женским лоном. Известен случай, когда некий священник запретил своим прихожанам причащаться (!) на праздник Преображения Господня, мотивируя запрет тем, что, дескать, “сегодня мы все причащаемся яблоками (?!)”. Некоторые священники вообще запрещают причащаться в двунадесятые и великие праздники без особой на то мотивации - все вы, мол, недостойны сегодня. Забывают только они об ответственности, которую несут перед Богом за свою паству, ведь смысл и центр православной общины - это Евхаристия, а не различные обрядовые мелочи. Тут впору вспомнить слова, обращенные к каждому поставляемому иерею при вручении Св. Агнца: “Приими Залог сей, о Нем же истязан будеши…”.

Перечислим еще некоторые суеверия и предрассудки, которые встречаются в современной церковной жизни.

Геронтомания - поиск “старцев”. Напрасно многие современные “старцеискатели” полагают, что ими руководят примеры великого старчества из истории христианства, отнюдь. Стремление многих православных к духовному рабству и зависимости от воли сомнительных “старцев” напоминает времена, когда после принятия Русью христианства по ее просторам ходили разные вещуны и волхвы, пугая нетвердых еще в вере людей гневом богов: неурожаями и болезнями. Или петровские и послепетровские времена, когда старообрядческие посланцы призывали всех бежать в скиты “от антихриста”. Таким образом, алармизм и эсхатологический психоз постоянно наблюдались в истории в различных вариациях и провоцировались “старцами”. “Старец” - это архетип многих народов, олицетворение мудрости, тайных знаний: друид, шаман, тибетский лама и т. п. Именно этот архетип заставляет людей искать “духовного сверхчеловека”, противопоставляющего себя и свою доктрину Церкви и Ее учению.

Технофобия - боязнь продуктов технического прогресса. Носителями этого вида фобии чаще всего выступают старые больные одинокие люди. Они считают, что компьютеры, банкоматы, аудио-видеотехника и т. д. суть “бесовщина”. Такие люди активно способствуют распространению всяких слухов о близком конце света. Технофобия и геронтомания тесно связаны между собой. “Старец”, боязнь техники и отождествление ИНН с “печатью антихриста” шествуют обычно вместе.

Ксенофобия - боязнь мнимо чужого и нового. Этот вид суеверия охватывает как мирян, так и духовенство. Ксенофобия, как правило, сочетается с разновидностью национализма - церковным национализмом, а также с невежеством. Вот примеры: некоторые священники и монахи запрещают читать книги известных православных богословов только под тем предлогом, что у этих богословов нерусские фамилии (Керн, Мейендорф, Шмеман, Блюм). Незнание истории Церкви и полноты христианской традиции в соединении с этнофилетизмом заставляют подверженных ксенофобии мирян и духовенство во всем неизвестном и непонятном им видеть происки “врагов Православия” или нечто совершенно чужеродное по отношению к Церкви, Которую они понимают крайне узко - в пределах лишь одной поместной Церкви, а иногда и монастыря, и даже прихода. Огромное недоумение у ксенофобов вызывает факт почитания Православной Церковью в лике святых некоторых римских пап. Некоторые священники даже стараются заменять слово “папа” словами “патриарх” или “епископ”, как будто слово “папа” - ругательство, а “патриарх” и “епископ” - эвфемизмы. Таким образом, “психология мелкого лавочника” заменила у ксенофобов соборное (кафолическое) сознание. Но ксенофобы не знают не только историю древней Церкви, но и особенности духовных традиций других современных Поместных Церквей, которые имеют право отличаться от русской или украинской традиций. Уверен, что в традициях и укладе жизни других Поместных Церквей нашлось бы много такого, что пришлось бы не по нраву нашим ксенофобам и было бы расценено последними как ересь и беззаконие.

Некрофобия - боязнь покойников и того, что с ними связано. Множество суеверий и предрассудков связано с похоронами. Этот первобытный магический страх не имеет ничего общего с христианским отношением к смерти. Люди, занимающиеся колдовством, стараются заполучить воду, которой обмывали покойника, или тряпки, которыми связывали покойному руки и ноги, в тщетной надежде, что эти предметы им помогут в их богопротивных занятиях. Не отстают от колдунов и родственники, и друзья покойника. После поднятия гроба они переворачивают табуретки, на которых гроб стоял, сидениями вниз, чтобы никто из живых не сел на них: вероятно, они считают, что эти табуретки способны нанести вред живым по принципу контагиозной (заразительной) магии. Зеркала и другие отражающие поверхности в квартире завешивают материей, но не для того, чтобы в день траура не прихорашиваться, а чтобы не увидеть в зеркале душу покойного. Наверное, по этой же причине оставляют возле портрета покойного и рюмку с куском хлеба. Таким образом, потустороннее бытие человеческой души видится некрофобам в узко-спиритуалистическом аспекте. Соседи покойного часто боятся нести венки, а принесшие землю в храм для “заочного” отпевания боятся потом эту землю заносить домой. Зато никто не боится превращать поминальный обед в языческую тризну - с песнями и обильными возлияниями алкоголя.

Уверен, что суеверий и предрассудков существует намного больше, чем описано в данной статье. Впрочем, и этого достаточно, чтобы сделать неутешительный, но правдивый вывод - нам всем (священникам, православным педагогам, катехизаторам, воцерковленным мирянам) нужно помнить, что мы, православные, должны жить и действовать как миссионеры в языческой стране.

Шашкина Анастасия Вячеславовна

Шашкина Анастасия, исследовала очень интересную проблему. Эта тема представляет неподдельный интерес, потому, что основные мотивы славянской мифологии до сих пор составляют значительную часть многих бытующих и по сегодняшний день в славянской среде обрядов и обычаев. Более того, языческие мотивы оказали заметное влияние на развитие языка художественной литературы, а значит, и на развитие русского литературного языка в целом

Работа проиллюстрирована, грамотно оформлена. Тема имеет непосредственное отношение к урокам литературы.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Русские суеверия в художественной литературе .

Выполнила

Шашкина Анастасия

ученица 8 «В» класса

МОУ Школы №90

Советского района

Руководитель

Стеклянникова Г.О.,

Учитель

Русского языка и литературы

Самара, 2009.

I. Вступление. 2-3

Суеверия как основа крестьянского мировоззрения. 4-8

Взаимосвязь славянской мифологии и литературы. 9-16

III. Заключение. 17

IV. Библиография. 18

I. Вступление

Что такое "русские суеверия"? В сущности, они до сих пор окружают нас в

обыденной жизни. Суеверия отражены в привычных нам поговорках, пословицах, приметах, действиях. Так, столкнувшись с неприятной неожиданностью, мы говорим - "Не было печали, да черти накачали", а совершив необдуманный поступок - "Черт попутал". Потерявший нужную вещь нередко призывает: "Черт, черт, поиграй да отдай!" - почти не вдумываясь в то, что стоит за этими словами, и уж тем более

не всегда веря в существование черта, играющего похищенными вещами.

В одной из книг, посвященных жизни русской провинции середины XIX века, упоминается множество примет, которые издавна "в ходу по всей земле русской". "Приметы общи не только низшим слоям нашего общества, но и среднему его кругу", - констатирует автор, приводя как вполне актуальные для XIX века наблюдения летописца Нестора: "Мы только словом нарицаемся христиане, а живем по-погански. Верим встрече: если кто черноризца встретит или попа, или коня лысого, или свинью (выйдя из дому), то возвращается. Не поганский ли то обычай? Другие верят чиханью, что бывает будто бы на здоровье голове...".

Приметы, обычаи, присловья, иногда по видимости необъяснимые, связаны с областью народных верований. Смысл многих из них можно понять, зная, как воспринимали мир наши предки. Верования, суеверия составляют одну из основ крестьянского мировоззрения, которое складывалось на протяжении столетий.

Под суевериями нередко понимаются и небольшие рассказы о покойниках, домовом, лешем, о разных сверхъестественных существах и необъяснимых явлениях. Некоторые из таких повествований (быличек) мы считаем фантазиями, "бабушкиными сказками" (и действительно, часть из них унаследована из прежнего, нередко крестьянского быта); в другие - верим, пытаемся объяснить.

Тема работы представляет неподдельный интерес, потому, что основные мотивы славянской мифологии до сих пор составляют значительную часть многих бытующих и по сегодняшний день в славянской среде обрядов и обычаев.

Языческая культура оказала большое влияние на становление и развитие христианства на Руси. Вполне возможно, что православие прижилось на славянской почве во многом благодаря слиянию язычества и религии в первые века существования последней.

Более того, языческие мотивы оказали заметное влияние на развитие языка художественной литературы, а значит, в какой-то степени и на развитие русского литературного языка в целом. Персонажи языческих мифов, а также языческие обряды и обычаи часто использовались многими русскими авторами в качестве ярких стилистических элементов, входивших в структуру произведения, в частности А. С. Пушкиным, Н. В. Гоголем, А. Н. и мн. др.

Цель этой работы - исследовать особенности славянской мифологии, а так же определить, как русские суеверия отразились в художественной литературе.

При исследовании данной темы, были использованы труды Астафьева, А. Н., Даля В. И., Капицы Ф. С., Шепинга Д. О., и др., а так же произведения Пушкина А.С., Гоголя Н.В., Тургенева И. С., и др.

II. Русские суеверия в художественной литературе.

1.Суеверия как основа крестьянского мировоззрения.

В основном суеверия относятся к области так называемой "низшей мифологии"; то есть, с обычаями, связанными с нечистой силой, разнообразными духами, демонами, которые, по поверьям, могут окружать человека в повседневной жизни - дома, в лесу, в поле, в дороге. Они - "свои" в каждой деревне, в каждом ручье, болоте, лесу и, соответственно, отличаются от высших божеств, от Бога, подчинены им, являя собой как бы низший уровень верований.

Охарактеризовать "низший уровень" верований можно, лишь определив его место в комплексе народных воззрений, в крестьянском миросозерцании. Ограничимся здесь самыми общими соображениями.

Кроме поклонения высшим божествам восточнославянского пантеона (Перуну, Велесу, Дажьбогу, Макоши, и т.д. - здесь мы пока ограничимся перечислением лишь тех, названия и суть которых не вызывают противоречивых научных толкований), в историко-литературных памятниках Древней Руси упоминается о почитании славянами стихий - прежде всего воды (источников, озер, рек), огня, а также растительности, камней; часто говорится и о почитании умерших - духов предков.

Известно, что славяне почитали реки, речных нимф и некоторых других духов.

Кроме высших божеств и "живых стихий", в древнерусских памятниках есть

упоминания о существах, по-видимому, наиболее близких к теме "низшей мифологии", - об упырях и берегинях, вилах, роде и роженицах, а также о волхвах, кудесниках, чародеях.

Самые значительные весенние праздники (Пасха, Троица), как и другие большие праздники крестьянского календаря, связаны с поминовением усопших - родителей, предков. "Родители из могил теплом дохнули", - говорили крестьяне о первой весенней оттепели, словно вместе с пробуждающейся землей просыпались, начинали свободнее дышать усопшие (аналогично: "Зима установится - мертвецы спать уложатся").

Особое внимание в крестьянских поверьях уделяется необычным и опасным

покойникам, знавшимся с нечистой силой, колдунам и ведьмам, а также умершим неестественной скоропостижной смертью (убитым, самоубийцам, пропавшим без вести и т.п.). С одной стороны, таких мертвецов "не принимает земля"; они "доживают свой век",

прерванный нежданной кончиной, скитаясь по земле в своем же, лишь несколько измененном облике (иногда в облике такого мертвеца "ходит нечистый").

Люди, погибшие в пределах владений лесных и водяных духов, попадают в их распоряжение и сами становятся лесными и водяными "хозяевами"; убитый может "прорасти травой, деревом".

Почти все существа т.н. "низшей мифологии" в воззрениях крестьян - не просто духи природы или персонификации ее сил; представления о них сложны, неоднозначны, складывались на протяжении столетий.

Представим краткое описание некоторых характерных существ из славянской мифологии.

Человеку леший редко вредит. Правда "шутки лешего" бывают злые и пугают людей. Он может завести человека, собирающего грибы и ягоды, в такие лесные дебри, из которых тот не может долго выбраться, кружа по лесу, постоянно возвращаясь к одному и тому же месту. Однако леший не доводит человека до гибели. Существуют

различные проблемы избавления от проказ лешего. Так, заблудившийся человек должен раздеться, вывернуть наизнанку всю одежду и в таком виде снова одеть, не забыв при этом поменять обувь с одной ноги на другую. Если заблудились несколько человек, то все они должны поменяться одеждой. Но не всегда с лешим можно сладить. Сохраняется поверие, что в день, когда "леший бесится" (4 октября) в лес лучше не ходить. Легенды и мифы о леших сохраняются у всех народов на протяжении многих веков.

С развитием общественного сознания, идей глобализации и космополитизма, все новыми достижениями научно-технического прогресса и, в целом, прогресса цивилизации, современный социум, тем не менее, все упорнее сохраняет и очерчивает традиционный этнический модус в сфере суеверий и предрассудков.

Как правило, степень удержания их в современном массовом сознании наиболее очевидно связана с историческими и ментальными процессами естественного «старения» мифа данной этнической группы или, напротив, резкого, часто насильственного, перехода данного социума к следующему этапу исторического, идеологического, политического и религиозного развития.

Славянскую мифологию чаще всего анализируют и характеризуют именно как мифологию общества второго типа, то есть как мифологию прервавшуюся, не достигшую высшей точки своего развития и, значит, не состарившуюся естественным образом, не преодоленную в славянской ментальности, психологии, массовом сознании и коллективном бессознательном.

Наиболее определенно такую ситуацию обозначает термин П.Н. Милюкова «двоеверие» , а наиболее точно, на наш взгляд, его применили к исследованию современного состояния славянской ментальности Д.С. Лихачев и С.С. Аверинцев . В их работах идея двоеверия проанализирована не как тайное идолопоклонство после принятия христианства, а прежде всего как мифологические представления, ушедшие, «спустившиеся» в низовые сферы бытового, обыденного сознания . Именно быт как наиболее консервативная, традиционная и даже косная среда общественного устроения сохранил на протяжении вот уже более тысячи лет основные славянские мифологемы и мифологические структуры в виде суеверий. При этом, вероятнее всего, степень устойчивости, укорененности в этническом массовом сознании, а значит, и степень сохранности суеверных представлений связана с тем периодом, содержательным этапом развития мифологической системы, в рамках которого сформировались данные представления, позднее переродившиеся в суеверия.

Термин «суеверие» представляется нам наиболее нейтральным, удобным для избежания оценочных коннотаций, которые содержит понятие «предрассудок» или классификация В.И. Даля («истинные суеверия и ложные предрассудки»); а также наиболее объемным, соединяющим в себе и более узкие понятия, типа «приметы», «гадания», «вера в колдовство и порчи».

В наши задачи не входит оценивание суеверий с точки зрения какой-либо религиозной системы. Нам представляется логичной и актуальной попытка систематизации современных суеверий с точки зрения их исконной мифологической укорененности. Это тем более интересно, что в современном функционировании суеверий, на наш взгляд, вполне «работает» принцип их генезиса, определенный К. Леви-Строссом как принцип бриколажа . Исследованию этого феномена и будет посвящена данная работа.

Из определенных в исследованиях Э. Тайлора, Дж. Дж. Фрэзера, В. Топорова, К. Леви-Стросса, А.Ф. Лосева, Л. Леви-Брюля, М. Элиаде основных содержательных этапов развития мифа в целом, как типа мышления и мировосприятия, наиболее важными являются отождествление, тотемизм, фетишизм, анимизм, персонификация и антропоморфизм. Некоторые исследователи выделяют отдельный этап магизма в развитии мифологического сознания. Нам представляется боле справедливым понимание магизма как необходимой составляющей культово-ритуальной практики, начинающегося уже с этапа тотемизма, и сопровождающего все перечисленные периоды.

По-видимому, принятие христианства застало славянскую мифологию в этапе развитой анимистической персонификации . Этим, вероятно, и объясняется такая развитая и объемная низшая демонология славян при только начавших оформляться к 8-9 векам пантеонах (Збручский идол, Новгородское капище Ящера, пантеон Владимира). При этом праславянские боги чаще всего так и не приобретают строго антропоморфного вида и образа.

Возможно, здесь кроется одна из причин устойчивости суеверий в коллективном бессознательном славян. Мифологические представления славян к 10 веку не достигли, так сказать, своей критической точки, они находились еще в стадии абсолютной доверительности и не вызывали изнутри вопросов и проблем, разлагающих цельность мифологического мировосприятия (одним из таких существеннейших вопросов границы мифологического сознания М.К. Мамардашвили считал, например, зарождение в сознании древнего человека вопроса, с акта задавания которого «датируется рождение философии и мысли – не мифа, не ритуала, а мысли. Вопрос следующий: почему в мире есть нечто, а не ничего?») [ 1, с.73 ] . Кроме того, славянская мифология, не достигнув стадии развитого антропоморфизма, и практикуя, скорее, синкретические (ритуальные, изобразительные, хореографические и др.), чем словесные формы мифа, тем самым избежала двух самых существенных причин так называемого «мифологического самоотрицания».

В современных суевериях, также скорее связанных не со словесно-развлекательной, не с эстетической сферой, а с синкретической областью быта, практического жизнеустройства, мы можем и сегодня наблюдать черты и рудименты тотемизма, фетишизма, анимизма.

Остаточный тотемизм чаще всего связан с верой во вредоносных животных, появление или участие которых в жизни человека означает опасность или беду: черную кошку, черного козла, черного петуха, голос ночного филина, гадание о сроках жизни по кукованию, залетающую в комнату птицу, приносящую весть о близкой смерти и т.п.

Уже здесь очевиден принцип бриколажа (от фр.bricolage – отскок шара в бильярде, colage – коллаж, соединение, склеивание) , по определению К. Леви-Стросса , происходящее в мифе всеобщее взаимное отражение, когда меняются местами бинарности: означающее и означаемое, цель и средство.

Миф, пользуясь ограниченным набором предметов, явлений, средств, находящихся «под рукой», играющих роль и материала, и инструмента, использовал одни и те же образы (например, тотемистические образы животных-покровителей) то в качестве цели поклонения, то в качестве средства жертвоприношения для новых целей; то как магически-спасительные, то как магически-вредоносные; то как сакральные, то как профанные. Образы устаревающих мифов «годятся» для объяснения и снятия нового противоречия. Прежний прецедент может быть использован в качестве основы для объяснения следующего, для создания нового прецедента . И образы, уже имеющие символическое значение, уже использовавшиеся в рамках мифологической системы, могут быть снова «пущены в оборот». При бриколажном способе мышления желаемые цели и средства их достижения меняются местами по кругу, «мифологическая логика достигает своих целей как бы ненароком, окольными путями, с помощью материалов, к тому специально не предназначенных». [ 2, с.169 ]

Неудивительно, что бывшие тотемные животные, вызывавшие страх почитания, животные, по отношению к которым выстраивалась вся логика поведения древнего человека в составе коллектива, теперь сами служат средством для «угадывания» профанной судьбы человека.

Согласно той же логике бриколажа, сказки о животных, например, не только профанируют бывшие тотемные образы, но осмеивают их, подчеркивая остроумие, хитрость и разумность человека по сравнению с животными, перенося недостатки человека на бывших кумиров. Разумеется, на бриколажную смену значений образов животных в суевериях оказало влияние принятие христианства. Все былые мифологические образы и символы, став «поганым язычеством», стали оцениваться как темные, дьявольские (черный цвет вредоносных животных), вредящие, несущие и сулящие многочисленные беды и преждевременную смерть. Но в силу того, что при резкой смене многобожия на единобожие мифологическая логика оказалась довольно устойчивой и подсознательно закрепленной, эти образы не ушли из славянского жизненного обихода, а лишь бриколажно модифицировались. При чем, сама бриколажная трансформация, по-видимому, начала происходить ранее, уже в периоды фетишизма и анимизма тотемные образы должны были начать постепенно приспосабливаться к новым целям ритуальной практики (что и обеспечило устойчивость этих верований в измененном виде и содержании даже после принятия христианства).

Одним из ярких примеров такой устойчивости может служить суеверный обычай, рожденный в лоне тотемизма , и сохранившийся по сей день: бросание монет в воду – либо «на счастье», либо «на счастливое и благополучное возвращение домой после путешествия», либо «на возвращение в понравившееся место путешествия еще раз» (уже в разбросе целей обряда очевидна бриколажность структуры). Академик Б.А. Рыбаков справедливо указывает на то, что этот обычай заменил собой былой обряд жертвоприношения тотему. Практика опускания в воду остатков от жертв, например, принесенных к восьми кострам острова Ящера, в Волхов-реку у Новгорода, в Х веке была заменена обычаем бросать с себя украшения (в том числе и монеты с монист) к жертвеннику Перуна (просто заместившему собой Ящера): «Вокруг Перуна, как гласит древнее предание, горел неугасимый огонь; раскопки обнаружили вокруг идола восемь костров. Вплоть до ХХ века у жителей Новгорода сохранилось поверье, что, проплывая мимо Перыни, нужно бросить в воду монету, как бы в жертву древнему богу». [ 3, с.530-531 ]

Пример еще более полюсной бриколажности дает нам появившаяся сравнительно недавно примета: якобы, если водителю удастся задавить кошку, собаку или ежа – это к удаче в пути. Горловский знахарь А. Аксенов даже настаивает на «неверности» приметы: по его мнению, напротив, смерть притягивает смерть, и убийство животного не может быть приметой на счастье. Мы же можем только представить себе, сколько раз за время своего существования эта примета «перевернулась», обозначая появление ежа или собаки на пути человека то как знак того, что тотем требует себе жертв, то как знак особого отличия повстречавшего их в пути, то как знак счастья, то несчастья, то смерти; в конце концов, из приметы превратившись в средство примитивного магического воздействия на судьбу: но теперь уже не животному должны быть принесены жертвы «на задабривание», а само животное необходимо принести в жертву «на удачу» человеку.

Гораздо чаще в современных суевериях встречаются остатки фетишистских верований . Пожалуй, наиболее автоматическими, неосознаваемыми суеверными признаками нашего ежедневного поведения являются плевание через плечо, стучание по дереву, простейшее заклинание «Чур меня!» и «шиш в кармане» против дурного глаза. Все они имеют в разной степени отчетливо просматривающуюся древне фетишистскую фаллическую природу.

Наши предки ставили столпы-чуры на границе своих земледельческих владений не только как знак охраны и аналог права собственности, но прежде всего как символ фаллического оплодотворения солнечными лучами и потоками дождя священной Матери-земли. Такую же естественно-эротическую символическую нагрузку изначально несло скручивание из пальцев шиша, фиги: эти символы употреблялись в сексуальном, оплодотворяющем значении. Н.Р. Гусева указывает на тот факт, что на русском севере шишами называли символические фаллические изображения на счастье и женскую удачливую судьбу девушкам: для них делали прялки в форме фаллоса со «священным» словом, чтобы нитка шла живая, теплая; свадебные пироги украшали печеными «свадебными шишами» и т.п. [ 4, с.158-160 ]

Тотемно-фетишистскую природу, по-видимому, имеет и обычай стучать по дереву, чтобы не сглазить. Прикосновение к растительным тотемам имело всегда сакрально-магическое значение, воспроизведение оплодотворяющего прецедента, акта самого зарождения жизни. Это не символическое прикасание, а прямое соединение, ритуальное соитие. С трансформацией растительных (например, древесных) тотемов в фетиши-столпы эротически-космогоническое содержание превращается в значение оберега. Теперь прикосновение, действительно, носит характер первичной, неосознанной метафоры: то, от чего я рожден, способно защитить меня в многократном повторении притрагиваний, как бы напоминающих дереву о нашем былом единстве, родстве. Затем же мифологическая «метафора» бриколажно разворачивает утраченную тотемическую цель (соучастного родства человека с деревом) в средство. Дерево теперь – талисман , необходимое магическое средство для достижения новой цели – защиты человека путем запугивания злых духов. Теперь не дерево как первопредок, кровный родственник, а стук как былое напоминание – главное содержание приметы. Стук по дереву должен спасти человека в его наиболее важных, а значит – тайных, начинаниях от дурного глаза злых сил, заглушить собой сокровенные желания от вредоносного «дурного уха».

Так же изменилось эротическое содержание «чуров и шишей» : если произносимое сегодня «Чур меня!» сохраняет свое оберегающее значение (хотя и с бриколажным действием от обратного: не «Чур со мной!», а «Чур от меня!», в смысле «Не дай бог!», «Ни в коем случае!»), то упоминание его идола («чурка») и использование символа шиша, скорее, несут на себе бранные коннотации. То, что служило оберегом, фетишем сил плодородия, теперь защищает только в магических действиях устрашения, само став предметом отпугивания.

Логика бриколажа очевидна и в изменении отношения к левой стороне . В мифе оппозиция «правое – левое», как правило, осознается как «сакральное – профанное» или «свое – чужое», «безопасное – опасное» без дополнительных значений «хорошее – плохое». Древнейшие славянские апотропеи, лики, смотрящие «на все четыре стороны», оберегающие от зла, находящегося впереди и сзади, справа и слева, защищали древнего славянина от главных носителей зла – «злых ветров». В апотропическом фетише (которым является и Збручский идол) все стороны необходимы и важны, и левая сторона, скорее, наиболее уязвима, та, которая требует наибольшего магического участия (сторона сердца).

Неоднозначно в данном случае может быть расценено и плевание . Все, что связано с дыханием (дух, душа) у славян служило предметом особого, тайного сбережения (что, по сути, уже свидетельствет об анимистических представлениях). Так, многие гадательные приметы были связаны с чиханием , не случайно русские былины с удивлением отмечают отчаянность новгородских князей, не веривших «ни в сон, ни в чох». И сегодня, как бы оберегая «улетающий дух» человека в чихании, мы произносим редуцированный текст былого заговора: «Будьте здоровы!» . Магическая практика плевания, например, на перекрестках, в местах, открытым всякой опасности (в отсутствие апотропея), была призвана не столько «заклеймить» злые силы, сколько защитить себя, сохранить свое сокровенное (дыхание, душу, жизнь, «живот», сердце). Это значение и сегодня вполне сохраняется в суеверной привычке поплевать через левое плечо, чтобы не сглазить; хотя и эту примете современный славянин, скорее, наполняет значением противостояния каким-либо силам, чем значением оберега.

Конечно, и здесь сказалось изменение древней семантики в период христианизации, когда все идолы, в том числе Чуры и Шиши, столпы-апотропеи, стали осознаваться как то, от чего следует избавляться ; когда левая сторона стала ассоциироваться с бесовской, а плевание через левое плечо – с попаданием в лицо черту.

Тем более показательны на этом фоне бриколажные смещения семантики. На наш взгляд, именно бриколажная подвижность мифологической структуры, способность к непротиворечивому наслоению значений позволила древним образам закрепиться в жизненно-бытовой практике суеверий. На этой же черте акцентирует внимание, по-видимому, Н.И. Толстой, когда говорит о процессе «вторичной ритуализации» предметов славянской обрядовой практики в быту последующих эпох как о залоге их стабильности. Но современные наблюдения подтверждают не только вторичность, но и троичные, четверичные и т.д. изменения, причем скорее, не предметов, а мифологических мотивов и архетипических структур.

Бриколаж, обеспечивающий непротиворечивость структуры и ее стабильность, может служить объяснением сосуществования суеверий и примет, по сути противоположных друг другу. Сберегается сам образ и мифологическая модель, наполняемая новым содержанием на новом витке спирали. Так, существующий фетиш иглы и нити сегодня может трактоваться и как оберег, и как одно из наиболее вредоносных, «порчевых» средств, могущих повлечь за собой даже смерть. В таких моделях суеверий упоминаются игла и нить, шьющая девушка, возможность «пришить к себе навсегда кого-либо», или «пришить к себе болезнь, беду, смерть».

Многочисленны заговоры с нитью и узлами. Процесс завязывания трактуется как процесс наведения или снятия порчи: «нитью обвязывается больной человек, следовательно, и болезнь обвязывается, человек завязан – завязана и болезнь, снимается нить с человека, с нею снимается и болезнь; нить бросается, зарывается в землю, кладется в отверстие дерева, которое затем забивается, с нитью бросается и зарывается в землю связанная болезнь» [ 5, с.174 ] . И если пояс, красная нить на руке и т.п. – обереги, то нитки, завязанные в узлы и найденные на одежде – знак порчи на смерть. Шить на себе – к болезни, спасением же выглядит белая нитка, которую нужно держать во рту во время шитья. Появляются и новые приметы – нельзя, якобы, шить в самолете, во время перелета, в воздухе. Вероятно, на шитье перенеслись негативные коннотации способа наведения порчи путем протыкания иглой куколки с изображением человека (или фотографии), хотя традиционно «острые предметы заключали в себе силу оборонительную, ими очерчивался, например, магический круг вокруг стада» [ 5, с.154 ] .

Вспомним и смерть Кощея, заключенную, по сказочной версии, в игле (функция магического оберега). Согласно блестящему обоснованию акад. Б.А. Рыбакова , перевод греческого понятия «мифос» в русском варианте дохристианской Руси – «кощун» – басня, легенда. «Кощунить» только после принятия христианства станет означать «колдовать, рассказывать непотребное» (откуда – кощунствовать). «Кощей» буквально означает мифологическое божество , былой идол, а с учетом христианских коннотаций, «кощное» приобретает семантические оттенки тьмы кромешной, преисподней, где Кощей, Кощуй – его повелитель. Оберег такого мифологического божества начинает сам переоцениваться как фетиш вредоносной, порчевой магии, предмет колдовства, но сохраняется как образ в суевериях. Вероятно, в любом случае, память о магических свойствах иглы и нити, двух важных фетишей славянской обрядовой практики, закрепилась в коллективном бессознательном как форма, а содержательное наполнение ее бриколажно наслаивается.

Магический фетишизм видоизмененно сохранился и в популярной до сих пор примете о несчастьях и ссорах, которые влечет за собой рассыпанная соль . Напомним, что дорогая и редкая в древности пищевая добавка, соль, оценивалась как магический фетиш. В ночь на славянский весенний новый год соль пережигали в печи, сопровождая этот процесс соответствующими заговорами на здоровье и благополучие. Затем ее оставляли на столе горкой и утром гадали по форме горки (изменившейся или неизменной) о судьбе семьи в наступившем году. Эту же соль добавляли в испекаемые наутро ритуально-поминальные солярные хлебы (блины, колобки, куличи). Естественно, рассыпавшаяся соль в таком контексте означала дурное предзнаменование. Интересно, что во многих районах западной Украины до сих пор сохранился обычай пережигания соли и добавления ее в куличи, но теперь он приурочен к Пасхе. Такую соль дают попробовать всем членам семьи «на здоровье» и добавляют в корм скоту, чтобы оградить «от сглаза».

Такого же рода утраченную семантику при сохраненной внешней атрибутики мы можем увидеть в примете о дурном предзнаменовании порвавшихся бус . Но если в древности бусы из красных ягод служили оберегом, в котором даже количество ягод-бусин составлялось для девушек ведуньями-жрицами, исходя из имени девушки, времени рождения и т.п., то, разумеется, утрата такого сакрального фетиша прочитывалась как символ будущих утрат в жизни. Сегодня же мы только сберегаем память о внешней форме, некогда наполненной мифологическим содержанием.

Фетишизм суеверий довольно продуктивен. И сегодня очень популярны талисманы «на счастье», вера в «счастливую одежду» (в которой все складывается удачно, например, сдаются экзамены), вера в «фартовые предметы на удачу» (например, в утверждениях типа «Этот блокнот пора менять, но я не буду, с ним мне начало везти, боюсь спугнуть удачу»). Магический фетишизм до сих пор сохранен в вере в порчи , которые «наводят» по личным вещам человека. По сути, современная ситуация, когда люди часто обращаются к православию не в силу искренней веры, а в силу моды на атрибуты веры (в ряду восточных гороскопов, гаданий на картах таро, буддистских мантр и т.п.), даже иконы, тексты молитв и нательные кресты, к сожалению, могут выступать только в роли фетишей.

Наибольший след в системе суеверий, на наш взгляд, оставил период персонифицированного анимизма.

Наше существование и сегодня протекает в живом, одушевленном пространстве, наполненном нашими анимистическими «соседями»: домовыми и водяными, ангелами-хранителями и собственными «чертиками» (к которым обращаются, например, при потере вещей: «Чертик, чертик, поиграл и отдай!»), кикиморами и лешими, русалками и шишками. Современная ситуация не только практически не сужает, но расширяет этот список за счет мифологических новообразований типа барабашек, инопланетян, снежного человека и т.п. Мы уже указывали на вероятную причину высокой степени сохранности подобных образов. На наш взгляд, она связана с тем, что именно в стадии персонифицированного анимизма славянское сознание укрепилось наиболее существенно на момент принятия христианства. И как бы ни влияло православие на языческую суть данных верований, славяне веками передавали правила магического сосуществования с духами-бестиями, законы жизни в их непосредственном бытовом, обыденном соседстве.

Бриколажный принцип коснулся и сущности анимистических верований. Славянские бестии, по преимуществу, являются духами умерших предков , культ которых составляет самые основы славянской ритуальной практики. Они не просто почитались, но в их непосредственном присутствии протекала вся жизнь древнего славянина: жертвенные требища-пиры, богатырские игрища-тризны, сватовские весенние хороводы и игры, купальские «свадьбы», праздники урожая, инициации, новолунные и новогодние ритуалы. Их поощрительная поддержка обеспечивалась в свое время такими трагическими и страшными с современной точки зрения обрядами, как купальские жертвоприношения невест, жертва первенца и святочные новогодние жертвоприношения стариков-«дедухов». Русские и украинские сказки до сих пор помнят их в обязательных инициальных зачинах о деде и бабе.

С постепенным «расселением» духов предков по ярусам мирового древа, с их обоснованием в жилищах, колодцах, под порогом, окнами и воротами дома, в реках, лесах, болотах, славяне разнообразили обрядовую практику поведения с ними, воздействия на них с целью обеспечения помощи или невмешательства духов, задабривания их. И даже с изменением отношения к «нечисти» в период христианизации Руси, суть примет и суеверий сохраняет основной пафос былых обрядов: домовых и леших можно бояться, ими можно пугать друг друга, но их нельзя злить, им нужно, по-прежнему, принести что-нибудь (фактически, в жертву), задобрить.

Современные приметы, касающиеся домовых , по большей мере бриколажны. Так, если домовой сам был охранительным духом, а острые предметы обозначали оборонительную силу, то сегодняшняя примета утверждает, что на столе ни в коем случае нельзя оставлять ножи. Это, якобы, очень рассердит домового, и он может даже кого-нибудь во сне зарезать или задушить. Налицо замена оберегающих значений пугающими.

А вот в обычае класть под порог нож , прежде чем внести в дом новорожденного, чтобы тем самым лишить вредоносной силы духов, притаившихся на меже своего и чужого мира, можно обнаружить остатки древней оберегающей семантики острых фетишей (нож как оберег младенца) с более очевидными наслоениями магической семантики отпугивания злых сил.

Славянские анимистические образы чрезвычайно стабильны не только в бытовых суевериях и в произведениях искусства, но и в современной массовой культуре. Например, такая сфера массовой культуры, как реклама , ориентированная, прежде всего, на подсознательный принцип воздействия, чрезвычайно неравнодушна к таким образам. И здесь показателен факт бриколажа.

Например, домовой, первоначально бывший хранителем дома и его обитателей, затем ставший устрашающей фигурой, в рекламе снова изображается как добродушный старик, разливающий чай всем домочадцам. Теперь его образ лишен и языческого величия предка, и христианского неприятия нечистой силы. Он снова бриколажно использован как пустая структура, матрица, наполненная содержанием, необходимым новому этапу культуры: уюта и домашнего тепла.

Такая же бриколажная цепочка может быть прослежена в образах русалок. Бывшие купальские жертвенницы, отданные в невесты подводным женихам, жрицы Даны-Девонии, одной из древнейших и могущественных праславянских богинь воды (давшей имена большей части рек, известных славянам), русалки стали в христианской Руси символами бесовского распутства, позорной смерти мужчин, которые поддадутся на их проклятые чары. Русский и украинский фольклор сохранил и другое отношение к русалкам: их призывают в купальских песнях с просьбами об оплодотворении земли, о дожде, но эти песни всегда с трагической окраской мотивов насильственной смерти, умирания, опасности. В тексты современной массовой культуры (рекламу, кинофильмы, сериалы, эстрадные песни) образы русалок снова активно привлекаются в их эротических коннотациях, но, разумеется, без прежней мифологической сакрализации и ореола жертвенности.

Таким образом, принцип бриколажной мозаичности поддерживает стабильность славянских суеверий, которые и так в достаточно высокой степени сохранности «законсервировали» тотемические, фетишистские и анимистические представления о мире. Этот принцип позволяет мифологическим образам, утрачивающим актуальность, превращаться в архетипические структуры, формы, средства, котрые могут быть снова использованы.

Стремясь вернуть себе корни, и тем самым обосновать свою легитимность, современная массовая культура все чаще обращается к автохтонным мифологическим образам и символам , бриколажно их замещая современными стереотипами и брендами: спортивная команда «Борисфен» (одно из славянских названий Днепра), пиво «Сармат» и «Славутич» (название этноса, населявшего современную территорию Донбасса, и второе имя Днепра), квас «Ярило» (праславянское солярное божество), косметическая марка «Лада» (древнейшая праславянская солярная богиня, бывший андрогин Ладо – Лад – Лада), домашние соленья «Верес» (славянское божество плодородия Велес-Волос), напиток «Тархун» (хеттское божество плодородия Тархунт, Тарху) и т.п. Но в наибольшей степени такая стереотипизация коснулась именно системы суеверий.

По справедливому утверждению И.П. Смирнова , «тотемизм и анимизм свидетельствуют не столько о нарцистском характере породившего их первомыслителя, сколько о его бесхарактерности, об его отказе занимать уникальную позицию в мире» [ 6, с.17 ] . В этой логике мы и сегодня сберегаем суеверия в их типизме, в нежелании выделяться из мира, принимать на себя ответственность за последствия самостоятельных поступков, решительного шага, собственных судьбоносных решений (не случайно при появлении домового нужно задать вопрос: «К худу или к добру?», таким образом целиком полагаясь на его, а не на собственную волю). Но в такой «бесхарактерности» современного человека есть, вероятно, и другая смысловая составляющая. Суеверность служит своеобразным залогом стабильности собственной судьбы в мире энтропии, в мире переизбытка информации, в мире, катастрофически утратившем и цельность, и самость, в мире психических стрессов и депрессий. И тем более показательно, что в столь анти-мифологической ситуации коллективное бессознательное использует традиционные мифологические структуры, обеспечивающие консерватизм, стабильность и традиционность культуры.

Е. В. Тараненко

Вісник Донецького університету. – Серія Б – Гуманітарні науки – 2003 – №2